17 декабря отмечается День ракетных войск стратегического назначения (сокращенно — РВСН). Редакции газеты «Заря Яны» удалось найти человека, для которого этот праздник гораздо больше, чем одна из дат календаря. Игорь Рожкевич служил в элитных войсках РВСН в конце 80-х. Говорят, когда в российских ракетных подземных пусковых установках открываются крышки для «проветривания», спрос на успокоительное в войсках «вероятного противника» увеличивается в несколько раз. Так ли это на самом деле — рассказал герой нашей публикации.
Мы рождены, чтоб Штаты сделать пылью…
(шуточный девиз РВСН)
Наверное, нет другого такого рода войск, про которые не насочиняли такого количества баек, шуток и прибауток, которые существуют о войсках РВСН, и это несмотря на тот факт, что эти войска являются ядерным щитом нашей страны и считаются элитными. Ведь шутка ли, залп всего ракетного дивизиона откуда-то с территории Урала через пять минут может подчистую смести всю Европу.
И тем не менее, трудно оспорить тот факт, что люди, служившие и служащие в войсках РВСН, не лишены чувства юмора. Одно то, что они отмечают свой праздник дважды в год: 19 ноября – День ракетных войск и артиллерии, и 17 декабря — День РВСН — говорит о многом. А такого количества анекдотов, которые ходят в этих войсках, еще поискать нужно.
Написать про войска РВСН, даже в честь Дня ракетных войск и артиллерии и Дня РВСН невероятно сложно, ведь такой уровень секретности, который существует в войсках, может с легкостью конкурировать с легендами и анекдотами, которые рассказывают об этих войсках. Один уже девиз РВСН чего стоит, поэтому сразу и не разберешься с чего же начать.
С просьбой написать про Игоря Рожкевича ко мне обратились именно его друзья и коллеги по работе: пожарные ВПЧ-1 п. Депутатский. Они попросили рассказать о своем коллеге и о том, как он проходил службу в рядах РВСН. Такой искренней заинтересованности и заботе о коллеге трудно было отказать. Встретились мы с Игорем Михайловичем на его рабочем месте — в пожарной части ВПЧ-1 п. Депутатский.
— Ну мы вообще-то мы давали подписку о неразглашении, — так началась наша беседа с Игорем Михайловичем, — правда, было это в далеком 1986 году. Именно в тот год я и стал солдатом элитных ракетных войск стратегического назначения или, как их называли в нашей части, – ракетные войска судного дня.
Когда мне пришла повестка из военкомата, а призывался я в мае 1986 года, я не сильно переживал. В те годы служба в армии это была почетная обязанность каждого молодого человека — мужская школа, что-то вроде становления личности, поэтому на службу я шел с пониманием, что должен это сделать.
К тому же я был готов к службе, у меня были права тракториста — машиниста К-700. Также я отучился и на водителя категории «В» и «С», правда, сдать экзамены ПДД и вождение не успел, поэтому водительских прав мне не выдали. Думал, может в армии получится получить права, но не вышло, не в те войска попал служить.
На РСП города Якутска меня и таких же как я призывников продержали несколько дней и каждый день построение, перекличка и проверка – приходилось привыкать к воинской дисциплине. Конечно, это здорово напрягало, поэтому мы все с нетерпением ждали когда же нас отправят по воинским частям. Ждать пришлось неделю, но в один из дней вместе с фамилиями моих приятелей офицер, занимающийся распределением солдат по воинским частям, выкрикнул и мою.
Нас подвели к офицеру, который за нами приехал, и он нам рассказал, что служить мы будем в ракетных войсках стратегического назначения. Ощущение было сложное, про эти войска знали очень мало, хотя и говорили о них очень много.
Щит и меч нашей страны
В первую очередь нас отправили на полгода в учебную часть – «учебку» — секретный объект № 600, учебный центр войск РВСН в городе Мышанка Гомельской области в Белоруссии. Рассказывать о времени, проведенном в «учебке» можно в несколько слов: железная дисциплина, сплошная уставщина, невероятная физическая нагрузка и учеба с утра до вечера.
Подъем в 6-00, зарядка, потом завтрак и занятия в учебном корпусе до обеда, потом самоподготовка, и далее по распорядку дня части. Помимо этого, наряды, различные обязательные работы. Периодически проводились учения, строевые смотры и марш-броски, в общем, учебка явно была «не сахар».
Меня определили в группу дизелистов, а дизеля я знал хорошо еще со школы, когда учился на тракториста. И хотя в учебке мы изучали не те агрегаты, которые я изучал в школе, но тем не менее все эти школьные уроки не прошли для меня впустую. Помимо дизелистов, в учебке готовили телеграфистов, телефонистов, «морзянщиков – связистов», кабельщиков спутниковой системы связи.
Увольнений в город не было, отпускали только в кафе, прикупить конфет, сигарет или еще чего. В общем, еще в учебке нам стало ясно — РВСН не просто так именуют элитными войсками. В учебке мы проучились полгода, и после завершения курса и сдачи всех зачетов и экзаменов нас стали распределять по военным частям. Попал я служить на Урал, на станцию Бершети, или, как ее еще называли, Пермь-75.
Дивизия, в которую я попал служить, называлась 52-я ракетная Тернопольско-Берлинская орденов Богдана Хмельницкого и Красной Звезды дивизия, и как нам дали понять отцы-командиры — мы должны этим гордиться и этому соответствовать.
Сама дивизия была сформирована в шестидесятых годах в условиях строжайшей секретности. Здесь было сосредоточение ядерной силы страны, с этого места и буквально из одной точки или одного командного поста можно было уничтожить несколько европейских стран, «подсократить штаты», или устроить на земле маленький «конец света», или, как говорила героиня одного фильма, «большой будабум».
В дивизии на тот момент насчитывалось 20 ракет шахтного базирования и десять – мобильного. Кроме того, у нас в части на вооружении стоял БЖРК (боевой железнодорожный ракетный комплекс, или «поезд смерти», как называл его «потенциальный противник») «Добрый молодец», нашему «вероятному противнику» он больше всех не давал покоя, ведь для отслеживания его перемещений по стране приходилось задействовать группировку космических спутников. Поэтому, когда БЖРК сняли с вооружения, наши заокеанские «друзья» вздохнули с облегчением.
А после того, как в девяностых годах в соответствии с договором об ограничении стратегических и наступательных вооружений все пусковые установки ракет шахтного базирования были ликвидированы, наши заграничные «друзья» совсем успокоились.
Так как я отучился на дизелиста-электрика, то соответственно меня и поставили в группу ГЭО – группа энергообеспечения (как таковых взводов у нас не было, а были группы) на должность дизелиста–электрика. В каждой группе было три отделения: дизелисты, электрики и кабельщики. Мое хозяйство — это дизельные электростанции, контакторы, пускатели и прочая коммутационная аппаратура резервных источников питания.
В каждой дежурной смене было по десять человек, и только трое – солдаты срочной службы, остальные – офицеры. Нашивки на погонах в наших частях – артиллерия.
Как только я прибыл в войсковую часть, сразу попал на регламентные работы оборудования, необходимо было проводить комплекс мероприятий по дизелям и электрокоммутационной аппаратуре, так что скучать мне было некогда и сидеть сложа руки тоже не приходилось. Но это было хорошо – во-первых, так время летело быстрее, а во-вторых, я повышал мастерство и квалификацию – знал, на гражданке все пригодится.
Рядом с нашей дивизией базировались авиационные части, железнодорожные, строительные, автомобильные подразделения внутренних войск – все они обеспечивали нормальное функционирование нашей дивизии, а также ее безопасность. Элита части — радиометристы, ракетчики, и «головастики» — это те, кто отвечал за ядерный боезаряд в головной части ракеты. И вся техника, находящаяся у нас на вооружении, поддерживалась в наилучшем состоянии.
— Насчет радиометристов и «головастиков» — как обстояло дело с радиацией и разрешалось ее выводить из организма при помощи алкоголя?
— С алкоголем был самый настоящий «сухой закон» и пить строжайше запрещалось, даже для выведения радиации, хотя со времени аварии на Чернобыльской атомной электростанции, которая произошла не так давно, – в апреле 1986 года, об этом говорили много. Но все равно пить у нас было запрещено, да и купить было негде – до ближайшего магазина семь километров по тайге, так что после рабочего дня бежать за бутылкой – та еще затея. Но если вдруг заловят с запахом –то сразу отправят на гауптвахту, а могут и еще куда подальше отправить служить.
Три минуты до старта
— Проводились учебные пуски ракет?
— Нет, за все время моей службы в нашем ракетном полку ни учебных, ни боевых пусков ракет не было, а вот наши соседи «пальнули» разок по полигону на Камчатке, правда, в качестве «начинки» в ракете была обычная металлическая болванка (никто ядерным зарядом даже по полигону не будет стрелять). Ракета пролетела почти шесть тысяч километров и поразила деревянный щит размером 10х10 метров, хотя для реального ядерного заряда погрешность даже в 500 метров не критична.
— Ну и каково это, запуск межконтинентальной баллистической ракеты?
— Процедура запуска очень зрелищная, конечно, если не принимать в расчет, что в реальности одна ядерная ракета может нанести колоссальный ущерб «вероятному противнику».
В начале открывается крышка ракетной шахты, затем из шахты вся в огне и пламени выходит ракета, ну и дальше набор высоты и полет к намеченной цели. Если крышка по какой-то причине не может открыться, то ее просто отстреливают пороховым зарядом, и она отлетает на десяток метров – все это очень красиво смотрится, учитывая, что весит крышка 45 — 50 тонн.
Команду на запуск дает дежурный офицер, в чине не ниже майора. Смена находится в подземном командном пункте на глубине 30 метров. Сама ракетная шахта и командный пункт сделаны настолько добротно, что могут легко выдержать ядерный взрыв.
С одного командного пункта дежурный офицер может запустить ракеты всего дивизиона, сделано это для того, чтобы в случае выхода из строя одной дежурной смены – всякое может случиться, другая смена с другого КП могла активировать запуск всех ракет – в общем все настолько сложно устроено, что казалось всем фантастикой. Но работало все оборудование очень хорошо.
Наши офицеры нам рассказывали, что когда осуществляются учебные пуски ракет или шахты просто открывали для «проветривания», необходимо было уведомлять военное руководство страны «вероятного противника», так, на всякий случай. И тем не менее, даже открывающаяся для профилактики крышка ракетной шахты заставляла иностранных генералов сильно нервничать и потеть.
— Синхронный поворот двух ключей дежурными офицерами КП — это выдумки «киношников» или реальность?
— Нет, это не выдумка «киношников». Запуск ракеты действительно происходит после синхронного поворота ключей двумя дежурными офицерами и нажатием кнопки «Произвести пуск». Правда, до этого им еще предстоит выполнить несколько действий на своих боевых постах. Сама ракета на протяжении всего срока службы находится «под током», чтобы не тратить драгоценное время «на разогрев». Время на запуск ракеты и выход из шахты не более трех минут.
— А пулеметные системы с дистанционным управлением для охраны ракетных шахт — тоже правда?
— Охрана шахтной пусковой установки отлажена намного серьезнее, чем защита любого банка. И состоит эта охрана из множества уровней.
Вначале стоят информационные таблички, типа: «По газонам не ходить», потом установлен «предупредительный барьер» — специальная сетка «Путана» – сооружение, предназначенное отгонять грибников, ягодников и любопытных личностей.
Дальше установлен еще один барьер «Сетка-100» с напряжением в первом рубеже в 800 вольт, а во втором — 3600 вольт. А дальше идет самое настоящее минное поле.
Если нарушитель каким-то образом преодолеет всю «полосу препятствий», то его встретит пулемётный огонь отделения охраны. И как это ни покажется странным, пулеметы не управляются дистанционно — ну это же не кино. Огонь ведется непосредственно самой охраной из бронированного колпака, а вход в сам колпак скрыт и начинается задолго до вышеперечисленной «полосы препятствий».
Мне часто приходилось бывать на учебном командном пункте, как говорится, для повышения уровня образования. Но в другой раз я попал на реальный КП управления запуском ракет — проверял коммутационную аппаратуру, так меня часовой, который охранял КП, реально чуть не пристрелил, оказалось, мне не оформили допуск на данное место работы. У меня был пропуск на все объекты ракетного гарнизона, а вот с допуском произошла промашка, за что я едва жестоко не поплатился – хорошо, быстро разобрались. Вот так у нас была поставлена охрана.
Но это было сорок лет назад, думаю, в настоящее время в ракетных войсках все изменилось и стало намного сложнее, серьезнее и мощнее.
— Как в соседних деревнях относились к такому ракетно-ядерному соседству?
— Очень спокойно, бывали случаи, когда к ним за самогонкой бегали самые нетерпеливые солдаты. А так отношение сельчан к нам ровное, и любая бабулька из деревни знала наши пусковые установки ничуть не хуже нашего командующего.
Один раз произошла авария на питающем кабеле. Вызвали РМК – ремонтную машину кабельщика. Машина подъехала к кабелю, подключилась к нему и стала подавать импульсы тока, а двое ремонтников со специальной рамкой (типа металлоискателя) пошли по кабелю искать пробой (где кабель пробит, прослушивается треск). Пробой в кабеле они нашли и быстро устранили, а вернуться к своим решили, «срезав» путь, ну и как следствие, заблудились – всё-таки тайга кругом. Спустя время вышли к какой-то деревне и спрашивают у первой попавшейся бабульки как пройти к ракетной части.
Бабушка — «божий одуванчик» уже через минуту рассказала нашим «потеряшкам», где и какая часть стоит и сколько до нее километров – вот такие у нас всезнающие бабушки.
Все намеченные цели будут достигнуты
— Насколько сложно было служить в ракетных войсках?
— Элитные войска вооруженных сил нашей страны – и этим сказано все. Мы постоянно находились или в работе, или повышали свое мастерство, отдыхать было некогда, а учить нам было что: ракетная пусковая шахта — это очень сложный организм, который необходимо постоянно обслуживать.
Для начала мы на макете изучаем устройство шахты командного пункта, а потом на учебной шахте – была и такая. Она аналогична ракетной шахте, только вместо ракеты внутри на амортизаторах подвешена 33-метровая капсула с 12-ю отсеками.
Сфера моей ответственности – энергетика. В штатном режиме электричество к шахте командного пункта подходит по двум подземным высоковольтным кабелям. Если по какой-либо причине они повреждаются, то автоматически происходит запуск двух наземных генераторов, находящихся в специальном наземном бункере. Если наземные не сработают, начинают работать дизель-генераторы, размещенные в скрытых отсеках шахты КП. Если они не сработают, то на самом дне шахты, под самой капсулой, размещены аккумуляторы. И вся электронная аппаратура шахты способна питаться от аккумуляторов в течение месяца.
При ядерном взрыве срабатывают датчики радиации и весь командный пункт герметизируется и автоматически переходит на автономную систему обеспечения. В таких условиях командный пункт способен работать и выполнять все поставленные задачи в течение 45 суток.
А чтобы вся эта аппаратура нормально функционировала, ее необходимо поддерживать в должном состоянии. В общем, мы были ядерным щитом страны, для этой цели нас готовили в «учебке», и мы это понимали и относились к своим обязанностям очень хорошо.
В один из своих рабочих дней я обнаружил на аварийном дизеле течь масла, в нескольких местах разрушились резиновые патрубки. Ни слова не говоря, я самостоятельно устранил неполадку, проверил дизель, а потом ко мне подошел мой зампотех и сказал, что такими неполадками должны заниматься только инженеры-ремонтники из состава гражданского персонала. Но так как дизель запустился без проблем, то мне за находчивость и мастерство предоставили отпуск. Но наша группа «накосячила» в другом месте, и отпуск мне отменили.
— А свободное время у вас было?
— Свободное время у нас было, и все это время мы тренировались, бегали кроссы или совершали марш-броски, причем вместе с нами бегали и наши офицеры– задавали темп. Это было частью нашей военной подготовки, хотя у нас и называлось — «спортивный праздник», но к этому я быстро привык, хотя не сразу.
Помимо этого, каждый вечер в Ленинской комнате был просмотр программы «Время», а по воскресеньям – «Служу советскому союзу» — была в 90-х годах такая программа — тогда можно было немного расслабиться.
А что касается увольнений в город, то их не было вообще, да и некуда было нам ходить, кругом тайга, и только в нескольких километрах старая деревня. Так что все наше развлечение — это кафе, маленький магазинчик, плац и пятиэтажная казарма. А за моральным состоянием бойцов следил наш строгий замполит. И тем не менее, несмотря на все трудности, служить было интересно, потому что мы знали, чем занимается наша дивизия…
— Как проходил дембель?
— Так же, как и сама служба: строго, скромно и без излишеств. За сто дней до приказа, как и полагалось, побрились наголо и стали ждать дембеля. Дембельскую форму я не шил, уходил в своей обычной парадной, дембельский альбом не делал – фотографий не было, запрещалось. Если бы увидели с фотоаппаратом в воинской части, то последовал бы очень непростой разговор с особым отделом, который мог закончиться очень плачевно. Ракетная часть — объект все-таки секретный, а не площадка для игр. Поэтому ни фотоаппаратов, ни радиоприемников, ни дембельских альбомов у нас не было. Пара снимков у меня есть, но их сделал наш штатный – ротный фотограф, которому разрешалось фотографировать, да и то фотографии проверялись особистами, чтобы на снимок не попало чего лишнего.
После того, как приказ «на увольнение» был опубликован, нам, дембелям, выдали проездные документы на поезд, и мы отправились по домам, каждый в свой город. До Якутска из Перми мне предстояло ехать на поезде чуть ли не неделю, поэтому я попросил родителей выслать денег на дорогу и полетел на самолете. Когда через пару дней я приземлился в аэропорту своего родного поселка Депутатский и увидел свой дом (а проживал я в самом аэропорту), то понял, что моя служба в войсках РВСН окончена. В армию я ушел служить, как и все в звании рядового, а окончил службу младшим сержантом и классным дизелистом.
И не исчезнет у нас гордость
Когда на страже Родины стояли мы
— С друзьями и сослуживцами в настоящее время общаетесь?
— Сумел найти только двоих ребят, своих бывших сослуживцев, и общаемся с ними по мере возможности. Но так вышло, что один слишком занят своими делами, а второй ушел в церковь, поэтому времени на общение остается не очень много. Хотя сообщения друг другу всегда отправляем, нам есть что вспомнить и чем гордиться.
А вообще, нужно понимать, что войска РВСН — это не только элитные войска, но и самые опасные для жизни: радиация, ракетное топливо — гептил, электромагнитное излучение и так далее. А все эти факторы не способствуют укреплению здоровья и общего состояния военнослужащих. Поэтому все офицеры, которые идут туда служить, это самоотверженные, ответственные и преданные своему делу мастера, люди, беспредельно отдающие себя служению своей Родине.
А работа непосредственно с самой ракетой и ядерными зарядами это была прерогатива именно офицерского состава, на обслуживание ракеты срочников направляли редко – в основном, это была заправка ракеты топливом.
— Как после службы в армии сложилась жизнь?
— Вначале немного отдохнул, вдохнул гражданский воздух полной грудью, в те годы военнослужащему после армии разрешалось пару месяцев отдохнуть. А потом полностью «окунулся» в гражданскую жизнь — пошел работать в БТП – бульдозерно-тракторный парк, благо, опыта в обслуживании и ремонте дизелей у меня было более чем достаточно (в армии я повысил классность). Во время работы в БТП сдал экзамены ПДД и вождение, «открыл» все категории водительских прав, работал слесарем — ремонтировал машины. Потом работал водителем, возил уголь на котельную, перевозил груза по «северной трассе», ездил до Якутска, несколько раз перегонял машины из Ульяновска.
Ну а потом мне предложили поработать водителем непосредственно в Депутатском ГОКе; первое время возил Бориса Полякова – механика ГОКа, а потом Владимира Дьяконова – генерального директора предприятия. С 2016 года работаю в пожарной части поселка Депутатский.
— Скучаете по тем временам?
— Как и всякий взрослый человек. Хочется отыскать всех сослуживцев, пообщаться, вспомнить годы службы, но это не всегда удается, потому что время – неумолимый друг. Но оглядываясь на прожитые годы, я понимаю, что живу не зря. У меня прекрасная семья: жена, двое взрослых детей, а еще есть кот и собака.
Мне нравится моя нынешняя работа, у нас отличный коллектив и коллеги, с которыми работаем уже много лет.
А еще, когда нам, старым водителям, становится скучно, мы берем свои тягачи — углевозы и отправляемся в рейс за углем в поселок Усть-Куйга, чтобы еще раз вспомнить времена молодости, но, наверное, это уже совсем другая история.
Вместо эпилога
Несмотря на многолетнее «реформирование» нашего ядерного потенциала, Россия продолжает удерживать лидирующее место в «Ядерном клубе». А профессия военнослужащий войск РВСН — это нечто большее, чем простое умение защищать Родину, ведь Родину можно защищать и с автоматом.
Профессия ракетчика — это ещё и великая любовь к невероятно сильному и смертельному оружию, и осознание этой силы и мощи. Ведь каждый солдат и офицер РВСН знает, чем может закончиться для «вероятного противника» удар только одной нашей ракетой (даже представлять не хочется весь этот армагеддон). Но именно за это и любят свою работу ракетчики, ведь дух этой профессии таков: «когда заканчиваются аргументы, открываются шахты пусковых установок».
Ведь неспроста еще в царские времена «пушкарей», «артиллеристов», а потом и «ракетчиков» именовали: — «Последний довод королей». Правда, с учетом реалий сегодняшнего дня ракетчиков РВСН стали называть просто: «войска судного дня».
В. Туманов